Итак, опять отношение полов в браке... Почти никто уже не спорит, что виной современного кризиса семьи является феминизация. Так всегда бывает: хотят отремонтировать какое-то здание, и всем видно, что неполадка в фундаменте, но только безумные предлагают вынуть краеугольный камень, потому что это чревато разрушением всей конструкции. Феминизм вынул из брака именно этот элемент - патриархальность. Именно поэтому семья во всех странах с европейским типом отношений пошатнулась. Но мы ведь живем в России - мы любим окончательно разрушать пошатнувшееся. Революция уничтожила патриархальность окончательно, лишив ее главного основания - собственности. И это было самым страшным, потому что мужчина перестал в семье быть не просто главным, но хозяином, По инерции наш мужчина до сих пор может произносить: "Я - глава!", но если ты ничем не владеешь, отстоять это право невозможно. И коллективизация была почти самым последним ударом по семье. Потом, после Победы, те, кто вернулся живым, опять вернули на некоторое время уважение всему мужскому племени, но эйфория прошла лет через двадцать, а приспособившиеся к невзгодам и одиночеству сильные женщины воспитали новое поколение мужчин, которым, кроме них, уже некого было уважать, потому что отцов у них или не было вовсе, или они пили от своей бесхозяйственности горькую.... И так несколько поколений: женщины все сильнее, мужчины все инфантильнее. А последним ударом по семье у нас стала перестройка: мужчины лишились и сферы приложения своего образования и ремесла. Женщины тоже лишились, но природа заложила в них качества, необходимые для сохранения потомства: выносливость приспособляемость - они пошли на рынки, в бухгалтерии, в сферу обслуживания, и впервые стали зарабатывать больше своих мужей. А перенести это спокойно не могут ни одни, ни вторые, а тайное (часто же и вполне явное) неуважение женщин к "сильному" полу ведет к дальнейшему напряжению в семье, и, что еще хуже, еще большим проблемам в следующих поколениях. Но новое же время несет в себе и лекарство от напасти, насколько это возможно в современном феминистическом мире, т.е., есть у нас, мне кажется, шанс вернуться хотя бы к европейскому уровню проблемы. Потому что все больше вокруг молодых семей, где достаток мужа позволяет жене после рождения ребенка не работать - а с возвращением статуса кормильца мужчине, ценность семьи, несомненно, возрастет. Дальнейшее развитие семьи в обществе - это уже отдельный вопрос...
Два смешных мифа кочуют из века в век: будто женщины сожалеют, что не родились мужчинами, и будто человек, подходя к границам своей жизни, мечтает снова оказаться молодым...
Первый, понятно, придумали мужчины - просто еще один способ самоутвердиться. Второй, впрочем, тоже, скорее всего, создан из похожих побуждений - молодыми из жалости к старикам, из страха перед возможной (нескоро-нескоро) участью...
Первый даже обсуждать не хочется, а о втором...
Есть ли тот возраст, в который мне хотелось бы вернуться хоть ненадолго, в каком возрасте нравлюсь себе больше всего? Детство делится как-то на две части - не по возрасту, по восприятию: бездумное, легкое времяпровождение с забавными и бессмысленными играми, теплом бабушкиной заботы, чтением книг. И - постоянными страхами, стрессами от столкновения с непонятным миром взрослых, агрессивным сообществом детей. Чего стоит ожидание похода в школу, когда бабушке пришлось тащить меня, упирающуюся, чуть ли не волоком, или мой первый день в санатории - одна, одна, совсем одна, среди чужих детей и взрослых, перед непривычной едой... Мы как-то потом забываем все свои страхи и склонны видеть своих детей счастливыми и безмятежными...
Об отрочестве и юности вообще не говорю: такое ощущение одиночества, нелюбви, такая неуверенность в себе, своей внешности, всплески радости - и бездны депрессии...
Молодость прошла бурно, в вихре страстей, любви и страданий от ее утраты или отсутствия, в рождении ребенка, уходе за ним и больной мамой, в бедности и бездомности. Но вот именно сильные страсти как-то сильно тормозили развитие духовной сферы, только подготавливая нас, наверное, к движению в эту сторону...
В сорок пришлось увидеть слезы на глазах трех самых дорогих мужчин, ждущих моего выбора: лучшего друга и отца моего ребенка, моей новой любви и моей единственной любви, приехавшей, наконец, забрать меня в свою Америку - и сделала свой выбор. Одиночество... Выбора, конечно, и не было, в жизни чаще всего поступаешь единственно возможным способом, не зависимо оттого, что думаешь по этому поводу...
Еще через пять лет сделала попытку обмануть судьбу, построить семью, потому что казалось - это последняя возможность как-то наладить жизнь. Смешно... И вот сейчас я нравлюсь себе больше всего: в душе покой, необходимый достаток, интересная работа в идеальном окружении, много энергии и времени для творчества. Внешность уже не волнует в такой степени, во всяком случае, смирилась с ней почти вполне. Суставы на руках побаливают, мешают стучать по клавишам, но гораздо меньше - душа...
Впрочем, в любой почти момент жизни казалась себе лучше, чем в предыдущий - это утешает в перспективе.
Но найти точку, в которую хотелось бы вернуться - нет, не могу...
Чем отличается советский (и российский) интеллигент от дореволюционного? Вот вопросы, которые занимают меня довольно давно, ответы на которые для себя уже, в общем-то, нашла - беда в том, что они не нравятся никому, кроме меня самой, и вызывают у ближних только недоумение. Есть, конечно, общие места, вроде того, что интеллигент - явление чисто российское, отличающееся от западного интеллектуала и простого "образованца" особенной духовностью, и вообще существо возвышенное, чуждое всякой меркантильности. И "места" эти давно задевали какой-то трудно уловимой фальшью, натыкались на отчетливый внутренний протест. И однажды вдруг осознала, что лет сто назад никакой особенной разницы между российскими и западными врачами, учителями, учеными не было. Разночинцы, выходцы из низов или мещан получали образование, начинали заниматься деятельностью, чуждой их среде, не требующей больших физических затрат, дающей хороший доход и большой досуг, которые, в свою очередь, позволяли заниматься самосовершенствованием и размышлять о судьбах человечества. Родя Раскольников еще не успел стать интеллигентом, но профессор Преображенский уже вполне им был - и ничем не отличался от своего европейского собрата.
Тут-то и является крамольная мысль: российский (советский) интеллигент - просто бедный (нищий) интеллектуал! И вся особенность этого явления в чудовищном несоответствии внутреннего мира и внешнего убожества. Чисто, но плохо одетый, живущий в тесных пыльных библиотеках, в них же и обедающий на щербатой посуде, сидящий на колченогих стульях и спящий на продавленных диванах - и при этом сохраняющий горделивую осанку: "Я выше таких мелочей!" Бог мой, не выше - просто вне.... Отсюда и эта главная особенность нашего интеллектуала: ему всегда неловко. Он знает, как надо, но не может себе позволить.... Он не хочет, чтобы на него слишком обращали внимание, потому что давно утратил простоту неведения и знает цену собственному внешнему виду и образу жизни, но уже ни за что не откажется от привилегий обретенной внутренней свободы ради его изменения. А, может, и интеллигентом стал уже потому, что не имел данных для выбора другого поприща - но неважно...
Иными словами, все более склоняюсь к мысли, что пора уже перестать ему гордиться своим особенным статусом и можно допустить в сознание некоторое представление о стыдности такого положения. Нет, конечно, хромым быть не стыдно, но совсем другое дело - гордость. Смирение - вот достойная позиция и для интеллигенции...